Менеджер, автор цифрового контента рассуждает о том, почему государственный язык до сих пор остается на вторых ролях в Казахстане, сообщает Malim.kz.
— Хочу поделиться двумя историями. Одной — из недавнего прошлого, другой — из совсем другого времени, но обе — об одном: о языке, о разрозненности, об идентичности и о том, что теряем мы все.
История первая. Поезд Алматы–Астана.
Купе на Тальго. Казахи — трое, одна русская женщина. Сначала с аташкой говорим по-казахски. Он — больше русскоязычный, но старается. Подключается агашка — переходим на русский. Просыпается женщина и говорит: «Здорово, что вы все говорите по-русски». Не со зла — скорее, с радостью, с чувством «общего языка». Но мне стало неловко.
Объяснил — уступка, компромисс. Чтобы всем было понятно и комфортно.
Потом разговорились о языках. Она уверена: у нас всегда говорили по-русски, не надо ничего менять, это наш путь. Я — не согласен. Считаю, давно нужно было переходить на казахский.
Она — против. «Это насилие». А когда я сказал, что тысячи казахоязычных казахстанцев фактически лишены доступа к образованию, к госуслугам, к возможностям — назвала это выдумками и провокациями извне.
Такая вот каша. А ещё — «Путин красавчик» и «Кантар — дело рук варваров».
История вторая. Мангистау. 2014 год.
Тренинг по предпринимательству в аулах. Один из тренеров — не говорит по-казахски. В ответ — «қазақша сөйле!» Он растерялся и ушёл. Тренинг вёл я. Я — не идеальный казахоязычный, но просто говорю. И этого оказалось достаточно.
Молчание на родном языке — страшнее, чем ошибки на нём.
Кто проиграл? Кто выиграл?
Никто не выиграл. Проиграли все. Мы проигрываем, когда в одном купе три казаха говорят по-русски. Когда в аулах не понимают своих. Когда язык становится маркером не общности, а разделённости.
У нас нет двух народов. У нас — один народ. Но с двумя полями понимания. С двумя наборами кодов. С двумя реальностями.
Мой вывод — не новый, но твердый.
Государство должно было принять решение минимум 10 лет назад. Координационное, волевое, стратегическое. Не будет никакого «естественного» перехода. Как в своё время «естественно» закрывались казахские школы — так же осознанно нужно было их вернуть.
Без этого будет продолжаться языковая сегрегация. Мягкая, но очень ощутимая.
Я — сейчас в акселераторе от Астана Хаба. Крутая программа. Но всё на русском.
Если бы я не знал русского — я бы туда не попал.
Так это и работает: знание языка — это социальный лифт.
А незнание — потолок, граница, невидимая дискриминация.
Почему никто не учит казахский?
Потому что смысла мало. Всё — на русском. Кино, музыка, банки, медицина, госуслуги, полиция, даже Президент.
Если ты не в контексте казахских тоев или не горишь патриотизмом — мотивации просто нет.
Пока язык — не необходимость, а необязательный выбор, ничего не изменится.
Я не против русского. Я — за равенство.
Я — за то, чтобы казахский был везде. Не символически, а реально.
Чтобы каждый ребёнок, зная казахский, мог учиться, работать, создавать, развиваться — без ограничений.
Чтобы не было «қазақша сөйле» с одной стороны и снисходительного «мне так проще» — с другой.
31 мая — День памяти политических репрессий. Для кого-то — важная дата. Для кого-то — просто день в календаре. Или «день соседей».
Вот и всё. Разные языки, разные смыслы, разное восприятие.
Но страна-то — одна.
Мы не можем позволить себе оставаться разрозненными. Мы — один народ. С одним будущим. Но пока без одного языка.
Фото: фейсбук
